Кругом было тихо, как будто все вымерли… Какая красота!
Автор: [mukuro]
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибарив подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе!
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.
Важное примечание: сие творчество посвящается моему музу, сожителю и возлюбленному Хибари
Глава 1
Глава 2, часть 1
Глава 2, часть 2
Глава 2, часть 3
Глава 3: Новая партия
1.
- Если будешь сидеть на холодном полу, застудишь всякие интересные места, болван…
Недовольное ворчание доносилось словно издалека, через препятствие, поглощающее звуки, или толщу воды, и от попытки прислушаться усиливалась тошнота.
- Отстань.
Голова кружилась, и открывать глаза не было причин – танцующий мир далеко не приятен для восприятия. Зато теперь тело осознало, что вовсе Хибари не лежал, а сидел, прислонившись к чему-то. И что пол, что стены действительно были холодными.
- Коли Кёя станет нетрудоспособным, разве будет у меня причина ходить к нему? – наглая улыбка ясно чувствовалась по голосу, раздающемуся рядом с ухом. Его можно было поймать словно назойливую муху, и вскоре пальцы Хранителя Облака запутались в мягких волосах. За пойманную прядку наглец был притянут ближе, и теперь можно было исследовать его на ощупь, попытаться пригладить вечно торчащие на макушке волосы.
- Забью до смерти, - пробормотал он в ответ, наконец открывая глаза. Обеспокоенный Рокудо даже сидя казался выше его и сейчас подозрительно рассматривал юношу, привлекая расфокусированный взгляд к себе. Да как он смел нарушать покой главы дисциплинарного комитета? Вспышка раздражения прояснила разум Кёи, и тот схватил подростка за плечи, встряхивая его хорошенько. Наверняка это дьявол виноват в том, что Хибари отключился непонятно где. С недовольным шипением подросток зашатался, пришлось упереться в стену, чтобы не рухнуть на вспыльчивого японца, и он с укором посмотрел на него. Как будто подобные взгляды могли остановить Кёю, если что-то придет ему в голову! Но ничего сделать он не успел, потому что теплая ладонь скользнула по его щеке, и отчего-то болезненно сжалось сердце, вызывая новый приступ головокружения.
- Ti amo, - в ответ Мукуро одарил его очаровательной улыбкой. Большой палец с осторожностью касался губ, из-за этого хотелось поймать лицо иллюзиониста, схватить за волосы на затылке и притянуть к себе, забываясь в поцелуе, грубом, кусая его губы. И Хибари уже потянулся к нему, предвкушая пьянящую сладость губ, едва заметный поначалу вкус крови… Как в памяти вспыхнуло «ti amo», в безумстве выводимое на полу, и пришлось затормозить, не дотянувшись до губ, с которых в ожидании поцелуя пропала ухмылка. Взгляд судорожно перемещался по полу, едва не сметая пыль своей тяжестью. Опасения подтвердились – в пределах досягаемости поверхность была исписана, и отчего-то Хибари чуть не потерял сознание, почувствовав, как сердце сдавило ледяными оковами.
- Ti amo? – переспросил Кёя тихо, распахивая глаза от ужаса, еще крепче вцепляясь в плечи иллюзиониста. Новая встряска. Воздуха не хватало. Итальянец лишь с ухмылкой заглянул ему в глаза, кивая. Воздух приходилось ловить уже ртом, почти повиснув на хрупком подростке. – Рокудо Мукуро! Объясни мне, что здесь происходит?!
Голос предательски срывался, дрожал, а сил контролировать это не было, они покинули тело, и влажные глаза блестели в полумраке помещения. Дьявол улыбается.
- Мукуро!
Улыбается невинно.
- МУКУРО! – сорвался Хибари, и взгляд наполнился безумием; найдя в себе силы, он стал трясти безвольное тело.
Lettura piacevole..Вседозволенность, сопутствующая иллюзионисту, порой толкала его на различного вида выходки, ведь уличить его в чём-либо было задачей нереальной. Своими способностями он с легкостью избавлял себя от наказания, погони или просто уличения в совершении чего-либо. Неудивительно, что ему ничего не стоило раздразнить жадного до его тела Хранителя Облака в его же кабинете, пока прочие члены комитета отсутствовали, а потом абсолютно без одежды выбежать в коридор, прикрываясь пиджаком Кёи. Демон хохотал, нарушая школьный покой. Разумеется, он прекрасно знал, что во время урока шанс натолкнуться на учеников минимальный, и что кабинет, в который он забежал в таком виде, окажется открытым и, на удивление, свободным. Ублюдка хотелось избить, растерзать и отослать обратно в Италию, лишь бы не подрывал авторитет подобными выходками, и Хибари, рыча от злости, выбежал за ним, на ходу натягивая штаны. Гордый страж порядка даже не знал, что разозлило его больше – откровенно безумное нарушение дисциплины его демоном или то, что наглец уже впустил Кёю в своё тело, дал ему поверить в собственную доступность и скрылся. Рокудо не имел права отказывать ему, Хибари мог с уверенностью сказать, что он никогда не отвергнет его, потому что он, Кёя, был его единственным развлечением, и юноша чувствовал свой особенный статус. Поэтому он и не собирался спускать с рук подобную выходку и, ворвавшись в кабинет следом за итальянцем, приготовил тонфа для наказания. Хитрый чёрт углубился в кабинет, зная, насколько важна для Хибари школа, и что устраивать погром в кабинете он станет только в крайнем случае. Подобные выходки раздражали, и ухмылку иллюзиониста нужно было в любом случае стереть с лица, но их игру в догонялки Рокудо никогда не воспринимал всерьез, хоть и прекрасно знал, что стоит Кёе поймать его, как придется прочувствовать всю его жестокость. Иногда Хибари был по-холодному неумолим, находя силы долго и безжалостно избивать противника, но гораздо приятней было ощущать страсть даже в его атаках, в которые вкладывалось так много смысла, что каждый удар с легкостью заменял признание в любви. Порой Мукуро, долго не навещавшего недоврага, так не хватало его внимания, что он умело стимулировал болевые точки сознания, лишь бы посильней вывести противника из себя. Голод, просыпавшийся в Кёе, тешил самолюбие и напоминал пленнику Вендиче, что и он может быть нужен кому-то.
В отличие от Хибари, полностью отдающегося погоне, Рокудо любил поиграть с ним, если поддаваться сразу казалось слишком скучно. Вот и сейчас его силуэт казался неуловимым, словно утренний туман, он так легко просачивался сквозь узкое расстояние между партами, словно проходил через предметы. Ярость Кёи ощущалась физически, и иллюзионист Вонголы упивался ею, покорённый настолько, что не заметил, как оказался прижатым к учительскому столу.
- Ойя-ойя, неужели тебе удалось поймать меня? – ухмыльнулся подросток, схватившись за края и с недоверием разглядывая лицо Хибари. В чертах японца было что-то от хищника, поймавшего свою добычу, сила и скрытый вулкан эмоций, который хотелось растревожить. После бега дыхание всё ещё не выровнялось, но едва заметный жар в районе щек убеждал в том, что Кёя определился с наградой.
Дьявол в человеческом обличье лишь молча улыбался. Воспоминания о прошлых днях проявлялись из тумана болезненного забытья, вырисовывая отдельные картины, давя на голову изнутри роковыми фразами, собственными криками, и только сейчас боль вернулась.
- Мукуро! – бессильно повторял Кёя, пытаясь понять, как Рокудо вернулся из ада, сжимая его одежду и вглядываясь в знакомые черты лица. Посиневшие губы уже не чувствовали боли, искусанные, когда сейчас он, нервничая, снова неосознанно сжимал их. В глазах иллюзиониста отражался растерянный подросток, не верящий в происходящее; едва удавалось сдержать истерику, когда разрушенный мир, из которого все краски вырвали ржавыми тисками, вновь заполнился одной только улыбкой.
- Кё-сан, придите в себя! Кё-сан!
Нежные иностранные черты Мукуро стали таять подобно туману, уносимому ветром. Как листья, опадая, обнажают ствол дерева, иллюзионист уступил место чертовски знакомому и нежеланному Кусакабе. Первые мгновения Хибари растерянно хлопал глазами, переводя едва фокусирующийся взгляд с необычного подбородка на не менее странную прическу, которую Хибари не сделал бы, даже если ему заплатят. Хотя за деньги сделал бы, но если никто не увидит. Да и не в прическе было дело. Когда до главы комитета дошло, что он вцепился в плечи верного помощника, его словно током дернуло.
- Кусакабе! – прорычал он, пытаясь понять, что именно видел Тецуя, если восприятие украсило его образом иллюзиониста. Он беспомощно пошарил рукой по полу рядом с собой, в поисках тонфа, непроизвольно стерев часть признаний. Биение сердца повторялось в голове, и юноша ясно ощутил – Рокудо Мукуро мёртв.
- Кё-сан, вы меня слышите?
Даже участливый голос вице-президента дисциплинарного комитета не мог обратить на себя достаточное количество внимания. Обжигающе-ледяная боль, вспыхнувшая в сердце, расползлась по легким и грудной клетке в целом. Вера в то, что Хранитель Тумана каким-то чудом оказался здесь, показала обратную сторону. Когда перед глазами снова заплясали черные пятна, Хибари завалился на бок, но пола не достиг – заботливые сильные руки подхватили его, кутая в пиджак, явно большой по размеру. За подобный произвол необходимо было отчитать, избить, поставить парня на место, но не вовремя ослабевший организм подводил Кёю. Успевшие восстановиться силы были впустую потрачены на призрак Рокудо. Тепла чужого тела Хибари не чувствовал совсем, от мерных шагов его начало укачивать и он прикрыл глаза, почти сразу проваливаясь в болезненный сон. Лучшим вариантом в данный момент было уподобиться иллюзионисту и растаять в сумраке помещений.
Сознание вернулось к юноше уже в больнице. В палате, как и полагалось, не было больше никого, но записка на прикроватной тумбе огорчила Кёю тем, что его покой будет нарушен после обеда. Тишина. Хибари закрыл глаза и полной грудью вдохнул, что отдалось болезненными ощущениями в груди. Мукуро. Вдох прервался, и пришлось бороться с сухим кашлем. Тик-так. Тик-так. Под подушкой тонфа не было, и когда Хибари слишком резко дернулся к тумбочке в поисках чего-то тяжелого, локтевой сгиб пронзила боль. Не акцентируя внимания на том, что он случайно вырвал капельницу, Кёя схватился за штатив, к которому крепился неизвестный ему раствор, и поднялся с кровати. Холодный пол. Холодный сухой воздух. Ледяной металл штатива обжигал пальцы, пока его волочили за собой. С каждым движением к телу возвращалась чувствительность, напоминая о происшествии в парке Кокуё. Оба раза после посещения этого проклятого места Хибари попадал в больницу – с этой мыслью он саркастично усмехнулся. Губы непроизвольно копировали мимику итальянца, и чувство сходства заставило глаза заблестеть. Мукуро. Ухмылка расползлась шире. И ещё, и ещё чуть-чуть, пока не переросла в истеричный смех, едва не оглушивший и этим напугавший юношу. Он замер и шарахнулся от стены, заметив свою тень, а пальцы цеплялись за тонкую палку, скользя по собственной крови. Тёмные струйки так контрастно спускались от локтя по бледной коже. Тик-так. Кулаком до часов было не достать, и Кёя замахнулся, вкладывая всю ненависть в удар. Часы брызнули стеклом и деталями, травмировав чувствительный слух звоном, и несколько осколков вскользь поранили кожу. Штатив всё-таки выскользнул из рук, и Хибари распахнул глаза, наблюдая, как замедлилось время в момент падения металлической конструкции и часов, сбитых с крючка. Отходить от смысла не видел и улыбнулся.
- Хибари-сан, вам не стоит подни…
Не зря Кусакабе был вице-президентом. В искаженном восприятии Хранителя Облака всё произошло медленно, и он не сразу понял, что избежал неприятных ударов, будучи оттянутым назад. Только почувствовав, что он наконец сидит, Хибари стал оглядываться по сторонам, анализируя ситуацию.
- Что я здесь делаю? – задал он вполне логичный вопрос, не узнавая собственный голос. Слова болью отдавались в грудной клетке. Уважительно стоящий рядом Тецуя поведал своему боссу, что Хибари-сан пропал несколько дней назад, сначала ученики средней школы Намимори обрадовались отдыху от главного мучителя, но члены комитета и Савада Цунаёши обеспокоились отсутствием Хибари. Даже те, кто лично не был знаком с ним, прекрасно знали о любви к школе, и почему исчезновение Кёи выглядело подозрительно. В результате поиски чудом привели в заброшенный парк Кокуё, где Тецуя и нашел Кёю в очень плохом состоянии, словно после драки, с сильным переохлаждением, в результате которого Хранитель Облака заработал воспаление лёгких, и вообще ему повезло быть найденным. Таблетки, вдруг появившиеся перед его лицом, показались Хибари покушением на его авторитет, и он оттолкнул ладонь помощника.
- Я в порядке, - как отрезал юноша, пытаясь встать, но попытка была пресечена более сильным в данный момент Кусакабе – его большие руки казались прессом, вдавившим Хибари в постель.
- Вам нужны покой и правильное лечение, Хибари-сан, - безаппеляционно, но мягко сообщил парень, боясь оскорбить босса своим самоволием, ведь в глазах Кёи уже читалось желание убить. Однако угроза забить до смерти так и не сорвалась с его губ – новый приступ кашля занял все мысли, и разумным было согласиться с условиями Тецуи, проявляющего инициативу во благо его, Хибари, здоровья. Оставив расправу на время выздоровления, гордый японец забрал у помощника таблетки. Горькие антибиотики и неизвестные ему капсулы не вызывали доверия, но врачам было видней. Хибари Кёя не любил лечиться, но сейчас выхода не было – он знал, чем заканчивается запущенное воспаление лёгких. Если он умрёт от какой-то простуды, то никогда не сможет отомстить Мукуро за унижения того дня.
Вода застряла в горле при всплывшем в памяти изображении иллюзиониста. Рокудо улыбался, его смех эхом отдавался внутри, пока не вышел за пределы черепной коробки. «Куфуфу» раздавалось уже в палате, и Кёя напрягся, затравленно оглядываясь по сторонам.
- Ты же мёртв! – прохрипел он, пытаясь откашлять воду, но горло сдавило ледяными пальцами, и сладкий трупный запах заполнил ноздри. Ядовитый цветок преисподни распускался перед ним, опутанный тяжелыми цепями, они утопали в мягкой коже, поддавшейся гниению. Насколько хладнокровным не был Хибари, от такой картины даже он похолодел, не смотря на повышенную температуру. Чем ясней было видно угловатые черты лица, натянутую кожу и впалые щёки, тем сильней возрастал сердечный ритм. Воздух в легких стремительно кончался, ещё больше положение ухудшала болезнь. Холод неживой плоти морозил кожу, но отвращения Рокудо не вызывал. Потянувшись к призраку, Хибари безрезультатно пытался встать, хватаясь за воздух, который не желал вдыхаться. Головокружение сдвинуло стены комнаты назад, и всё внимание привлекал к себе живой труп, только на нём взгляд и фокусировался. Даже мёртвый Мукуро сохранял остатки былой красоты, и сердце снова болело, ведь его иллюзионист не сможет ответить ему поцелуем, даже если получится встать. Иллюзионист посмел умереть. Комната заплыла красным, скрываясь за пеленой ярости, поглотившей разум Хранителя Облака.
- Хибари-сан, Хибари-сан!
Чьи-то руки снова вжимали его в кровать, ладони покалывало сотнями игл, а по венам разливалась чуть щиплющая жидкость, от которой мышцы расслаблялись. На пол высыпались осколки стакана, так сильно сжатого в руке. Кровь венозная смешалась с более светлой и падала вниз, на осколки.
- Снова руки перевязывать, - повздыхал кто-то издалека.
Пока темнота не подчинила себе сознание, Кёя прокручивал в мыслях то, как забьёт до смерти каждого, кто посмеет мешать ему общаться с бывшим Хранителем Тумана, пусть и мёртвым.
Рокудо Мукуро чертовски любил быть пойманным. Такая честь доставалась лишь Хибари, которого нужно было подготовить к его игре, раздразнить, задеть, сыграть на слабых местах, и можно было наслаждаться его властью. Гордый иллюзионист прекрасно знал, что разум Кёи целиком и полностью заполнен им, и потребность зацикливать японца на себе сравнивалась разве что с утолением жажды. Оказываясь каждый раз в собственнической хватке, Рокудо сходил с ума в попытках не застонать только от скрытой страсти в напряженных руках, ведь Кёя был готов растерзать его. Соблазнительно смеясь, дьявол выгибался ему навстречу, заставляя забыть о злости, и наблюдал, как туман заволакивает глаза его потенциального убийцы. Хранитель Облака груб и нетерпелив, но горд; не поддаваясь на провокации, Кёя вцепился в обнаженное плечо, исчертив светлую кожу тонкими струйками крови, и несколько новых укусов лишили иллюзорное тело нетронутой красоты, уступая место желаемым Хибари символам подчинения. Этого не было достаточно, чтобы заставить итальянца замолчать, лишь только самоконтроль уступал место животной страсти, и больше всего сейчас юноша желал оказаться в полной власти его хладнокровного мучителя. От вкуса крови Кёя терял голову, бросая тонфа на стол, и кровь выступала уже на бедрах, сочась из прорываемой ногтями кожи. Тело отзывчиво и податливо двигалось в его руках, чутко реагируя на каждое движение, власть, которой полнились действия юноши, и совершенно не оставалось ни сил, ни желания держать себя в руках. Хриплый шепот заставлял Кёю ликовать, когда его противник сдавался, подставляя шею под грубые укусы и поцелуи, и с придыханием молил взять его, смущаясь собственных слов. Цепляясь за плечи, прижимаясь плотней, он рвал на плечах рубашку, чему Хибари ужасался после, и притягивал к себе ногой, бесстыдно захватывая ей партнера. Горячее дыхание обжигало обоих, и Кёя не медлил, нужно было пользоваться приглашением доброго иллюзиониста, хотя, даже если он снова откажет, его без труда можно будет взять силой, Рокудо словно таял при надлежащем обращении. Сейчас он едва держался на ногах, желая Хибари до помутнения в глазах, и лишь одно его хриплое дыхание, выдающее пламя страсти, доводило итальянца до предоргазменного состояния; он сам насаживался на приставленный к заднему проходу член. Быстрый и нетерпеливый, юноша забывал, как дышать, когда чувствовал Кёю внутри, и его власть заполняла сознание. И хотя его партнёр с периодичностью подавлял инициативность иллюзиониста, сейчас он сам заворожено наблюдал за лицом Мукуро, полностью отдавшегося желаниям. Ухмылка Рокудо сменилась приоткрытыми в сладкой истоме губами, пока он дразнил их обоих, медленно скользя по члену. До того, как подросток решил сбежать в другой кабинет, Хибари уже успел позаботиться о смазке и подготовке, поэтому итальянца больше ничего не волновало. Он откинулся назад, держась за плечи Кёи и опираясь на стол, дополнительную поддержку создавал сам Хибари, соблазнённый красивыми изгибами тела, он придерживал его ногу в районе бедра, сокращая дистанцию между ними насколько это было возможно. Вечно сдержанного Кёю не волновало уже ничего, кроме необходимости овладеть противником, и медлить он не стал. Тело Хранителя Тумана, созданное из иллюзий, всегда было проработано детально, и каждый раз Рокудо был невинно-узок, доводя до безумия. Но вся невинность юноши рушилась под натиском вырывавшейся на волю страсти Хибари. Он, изучивший врага насквозь, знал, как брать Мукуро так, чтобы иллюзионист терял голову и заходился стонами. Юноша забывал обо всём, и его мир сужался вокруг двоих хищников, нашедших странный способ существовать, не убив друг друга. Рокудо судорожно насаживался сам, не сбивая партнёра с ритма, а, напротив, служил ему прекрасным дополнением, и Кёя сам тонул в ощущениях, получая дозу его желанного наркотика. Рокудо Мукуро.
Иллюзионист сводил его с ума настолько, что школьный звонок Хибари, любивший школу так сильно, просто не услышал. В отличие от него, вечно настороженный иллюзионист чуть замедлился и приоткрыл глаза, чутьё парня никогда не подводило. Мгновением позже дверь распахнулась, открывая за собой класс Савады.
Хибари встретил новое утро, сидя на больничном подоконнике. И хотя Тецуя говорил, что любой сквозняк может вызвать рецидив у только-только отступившей болезни, юноше совершенно не хотелось спускать ноги на пол. Во-первых, он был холодный, а тапочки Кёя предусмотрительно забыл у кровати – если спросят, почему он не слез до сих пор, ведь кожа на щеке, которой он прижимался к стеклу, была температуры того самого окна. Но это – причина для тех жалких животных, которым поручено следить за состоянием главы дисциплинарного комитета. Раствор, покрывший пол уже на несколько сантиметров, обжигал связью с бездыханным телом. Из нескольких пулевых отверстий, вокруг которых стекло чуть потрескалось, сочилась жидкость, обволакивающая простреленного иллюзиониста, смешиваясь с его кровью. Стоило соприкоснуться с ней, и тонкие красные нити связывали тела. Пульс Кёи заставлял неживое тело вздрагивать в такт, дыхание колыхало волосы, и каждое движение застывало импульсами в отмерших нервных клетках. Сердце практически останавливало свой ход, ведь приходилось разгонять жизнь сразу по двух телам, и второе из них не понимало программу жизни. Если бы можно было чем-нибудь кинуть в упрямого итальянца, то Хибари бы без раздумий сделал это, забить не получится хотя бы из-за попытки тела умереть вместе с ним, когда словно разряд тока пронзал сознание, отмечая новое соприкосновение с проводящей жидкостью. Поэтому на подоконнике лежал пистолет, и после каждой неудачной попытки оживить его тело хотя бы механически, Кёя пускал пулю вслепую, не целясь, и звон стекла тонул в новом шелесте раствора. Такими темпами воды здесь станет по колено очень и очень скоро. Новый выстрел пробил иллюзионисту плечо, но он никак не отреагировал, словно подражал гордому Хранителю Облака, молча переносящему боль. В своей стеклянной капсуле Мукуро очень изящно плавал, словно музейный экспонат, и только отсутствие дыхательной маски на лице заставляло сомневаться, что с ним всё в порядке. Но мертвый Рокудо был всем доволен и снял маску специально для того, чтобы продемонстрировать бывшему врагу свою очаровательную улыбку.
Когда дверь распахнулась, уровень воды в комнате понизился до высоты больничного порога – жидкость хлынула в коридор, окрашивая пол сильно разведённой кровью.
- Хибари-сан, так вас скоро продует.
Похоже, на вице-президента дисциплинарного комитета раствор не оказывал никакого влияния – мертвое сердце желало синхронизироваться только с его, Хибари, сердцем. Идеально чистые и выглаженные штаны потяжелели, промокнув. И когда великан-Кусакабе взял его на руки, словно ребенка, Кёя прижал к его виску пистолет, извиняясь перед дьяволом в колбе за то, что последнюю пулю потратит на помеху, чтобы никто не мешал им наслаждаться интимной обстановкой. Без раздумий юноша выстрелил, опечалившись, что его любимая чёрная пижама будет запачкана соусом из мозгов и крови.
Тецуя не умер. Парень только сочувственно вздохнул, отводя изящную кисть главы комитета своей крупной ладонью, и дал ему новую порцию таблеток.
- Извини, Мукуро, - пробормотал подросток, послушно глотая лекарства, и протянул ему пистолет. Но оружия в руке не было. Иллюзиониста тоже не было, как и воды на полу. Хибари вздохнул. За неделю, проведённую в больнице, он почти избавился от визитов живого мертвеца, грудная клетка не пылала от болезни, захватившей лёгкие, но в обмен на целебные капсулы Кёя заработал бессонницу. Что-то неуловимое растворилось в воздухе, заставляя руки мелко подрагивать от напряжения, а каждый шорох вне общей шумовой массы так обращал на себя внимание, что только наушники спасали юношу от тревожных мыслей.
- Вас скоро выпишут, - обрадовал его Тецуя, по-хозяйски присев на кровать. Хибари не мог объяснить, почему позволяет Кусакабе вторгаться в его личное пространство. Очень сильно юноша не любил быть в долгу у кого-либо, тем более, если человек уступал Кёе по силе или возможностям, а вице-президенту он явно был обязан. Его же стараниями Хранитель Облака не испортил свою репутацию, попав в психиатрическую клинику, потому что Тецуя договорился о визитах доктора лично. Причины терпеть его вмешательства в жизнь были очевидны.
- Забью тебя до смерти, как поправлюсь, - небрежно бросил подросток, отворачиваясь от гостя. Кусакабе не заслуживал внимания. Не знал он даже причины слепой заботы о боссе, ведь Кёя не собирался открывать кому-либо проблему, съедавшую его изнутри, а при любых попытках помощника пойти на сближение он хватался за тонфа, и блеск оружия был таким же холодным, как и сердце Хибари.
Если процесс засыпания был мучительной пыткой, во время которой мысли высвобождались, раня больной разум, то пробуждение напоминало борьбу с самим собой и давалось Кёе ещё тяжелей. Бессонница, вызванная антидепрессантами, крепла, провоцируя в корне поменять распорядок дня, но юноша был слишком горд, чтобы что-то с этим делать, и героически делал вид, что всё в порядке, когда едва не падал из-за переутомления. Зато засыпать раз в пару дней было так безболезненно, когда сознание просто отключалось, и не приходилось рассматривать заученный до самых мелких трещин потолок в тщетных попытках избавиться от силуэта иллюзиониста в узорах разрушения. Аритмичное сердце больше не болело, стоило забыться сном, и дьявол оживал, согревая улыбкой замерзшего от жизни Хибари. Когда Кёя был ребенком, он верил в то, что покойники могут забрать с собой во сне, но теперь визитов Рокудо он ждал сильней, чем освобождения от боли. Мукуро был неуловим, оставляя дистанцию, и почти не говорил, предпочитая наблюдать с улыбкой легкой грусти.
- Почему ты не зовёшь меня с собой? – спросил как-то раз Кёя, когда иллюзионист в очередной раз ускользнул от его цепких пальцев, хватающих воздух в нелепой попытке поймать Мукуро.
- Потому что мы не встретимся, если ты умрёшь, - улыбался демон, ангельски светлый, словно все прижизненные проблемы спали с него темной пеленой. На его губах вечно застывали немые слова, от которых сердце Хибари сходило с ума от сладкой боли; сны обрывались при попытке озвучить что-либо – Мукуро приближался сам, отчего перехватывало дыхание, и не доведенное до губ касание останавливало любые слова. Тепло, оставленное на тонкой коже, стирало границы двух миров, и просыпаться уже не хотелось. Здесь Мукуро был жив.
В очередной раз вырвав сознание из цепких объятий сна, Хибари едва не поседел, увидев иллюзиониста в дверном проёме. Отчего-то тот радостно улыбался, проходя в палату и уверенно направляясь к любовнику. Похолодев, Кёя уселся на кровати. Лекарства оказывали влияние, и уже давно призрак не являлся вне снов, но органы чувств не обманывали, и Рокудо снова был здесь. Попытавшись честно закрыть на него глаза – пришлось так же переступить через гордость и признать, что галлюцинации имеют место быть – Кёя просто отвернулся, чтобы выпустить объект из поля зрения. Восстановлению психики не должны мешать такие мелочи жизни. И всё было бы прекрасно, если бы ледяная рука не легла на плечо, разворачивая к себе, заставляя смотреть в пустые глазницы.
- Нам пора идти, - шевелились неживые губы, а тяжелая рука была настолько реальной, что Кёя задышал чаще. Неужели пришло его время умереть, раз иллюзионист пришел за ним лично?
Волнение партнёра передалось невосприимчивому обычно Кёе, и юноша впервые за долгое время почувствовал, как липкие нити испуга опутывают сердце. Такой позор для главы дисциплинарного комитета был равносилен концу света, после которого оставалось только совершить харакири на крыше школы. Отстраниться ему не дали цепкие руки итальянца, и тот лишь ухмыльнулся. «Главное – не шуметь», - предупредил его Мукуро, и всё стало понятно, когда ученики прошли в класс, не обратив никакого внимания на беспредел у учительского стола. Разноглазый ублюдок так не хотел отрываться от процесса, что просто закрыл их с помощью иллюзии. Признаться, Кёя был ему благодарен, потому что разорвать контакт с его телом сейчас, когда напряжение становилось невыносимым, было, пожалуй, хуже позора. «Дьявольское отродье…» - мысленно фыркнув, Хибари пару раз вдохнул глубоко, ему требовалось привести дыхание в порядок. Живущий в своих иллюзиях Рокудо, похоже, не боялся совсем ничего, ведь стоило учителю придти к рабочему месту, Хранитель Тумана тут же активировался, вцепившись в волосы Кёи. Проклятый демон знал, как манипулировать его телом, поэтому действительно послушался. Чувствуя ещё более сильное возбуждение. Мукуро бесстыдно вбирал в себя его член, плотно сжимая его мышцами, так что у Хибари просто не оставалось выбора. Присутствие других людей щекотало нервы и оставляло привкус безумия. Наверняка иллюзионист всё знал и специально подстроил эту ситуацию. Впрочем, размышления о посторонних только отвлекали, а тело, и не только своё, настойчиво требовало разрядки. Отключившись от происходящего, Хранитель Облака со свойственной ему привычкой быть идеальным быстрыми движениями стал наверстывать упущенное. То, что Рокудо едва сдерживал стоны, изгибаясь от сильных толчков, ощущалось кожей, а его невысказанные мольбы не останавливаться едва не лишали Кёю самоконтроля, подталкивая к бездне удовольствия. Чёртов телепат.
А Мукуро чувствовал себя живым. Страсть псевдоврага пьянила лучше дорогого вина, и иллюзионист растворялся в ней, забывая, как дышать, нуждаясь в близости разгорячённого тела Кёи, в его несдержанных и властных движениях; он забылся настолько, что яркая вспышка оргазма разрушила его иллюзию. Испуганно распахнув глаза, он встретился взглядом с Цунаёши, мальчик либо не понял, что происходит, либо понял и испугался ещё больше. В разных глазах безумного дьявола читалось столько удовольствия и смертельной угрозы, что вряд ли об увиденном кто-то узнает, ведь контроль над иллюзией Мукуро тут же вернул, пока кто-то ещё их не заметил. А Кёя благополучно не знал о том, что у Десятого и его Хранителя теперь появился маленький секрет, Рокудо прикрыл глаза, в острой нужде близости прижимаясь к партнёру. Кёя не жалел его, когда резко и быстро доводил себя до оргазма, но стоило разлиться внутри иллюзиониста вязкой сперме, как и суровый глава дисциплинарного комитета становился неуловимо мягче. Даже ему была знакома нега, захватывающая тело и разум после разрядки, но выразилось это только коротким объятием. Юноши разделились и под прикрытием иллюзии выбрались в коридор, удивив учеников беспричинно открывшейся дверью.
Хоть осторожность и говорила, что в кабинет комитета возвращаться не стоит, желание забрать одежду пересилило. Щёлкнул замок – и ледяной взгляд Кёи не обещал ничего, кроме общения с такими же холодными тонфа. Хранитель Облака не мог простить подобную выходку, подрывающую его гордость. Даже то, что Мукуро едва стоял на ногах, не останавливало его – в конце концов, своё он уже получил. Убийственная улыбка застыла на губах Хибари, когда бледная кожа иллюзиониста расцвела следами от ударов.
Громкое сердцебиение тонуло в тишине, обволакивающей палату изнутри. Слишком холодно, слишком неожиданно. Не мог Рокудо охладеть к нему так быстро после своей смерти, чтобы придти за ним, и Кёя отчаянно вцепился в подушку, до боли в пальцах, и пытаясь рассмотреть в пустых глазницах остатки человечности, но демон утратил её.
- Ты не он.
Когда подушку удалось забрать из цепкой хватки явно набравшего сил Кёи, он схватился за шприц, небрежно оставленный медбратом на тумбе. Существо, пришедшее из Ада, не могло быть его до ненависти обожаемым врагом, и Хибари повалил ходячий труп на пол, рассевшись на нём, чтобы жертва не вырвалась. Беспорядочные удары крепкой и толстой иглы посыпались на мёртвое тело. «Ненавижу! Не смей быть им!» Запах чужой крови срывал маску самоконтроля, пробуждая почти звериное желание убивать. Призрак должен был умереть ещё раз, чтобы не мучить и без того истерзанное сознание Кёи.
- Хибари-сан…
Кровавая пелена с глаз спала лишь когда голос Кусакабе прорезал оглушающую тишину. Юноша замер, сжимая шприц обеими руками, и взгляд осознанно фокусировался на лежащем под ним Тецуе, прикрывающем лицо. «Оружие» выскользнуло из ослабевших рук, пока Хибари ошарашено разглядывал верного помощника, даже не пытающегося оказать сопротивление. Тонкие струны где-то внутри рвались, пока внимание перемещалось по капелькам чужой крови. Уперевшись дрожащими руками в пол, юноша нагнулся к вице-президенту и медленно слизнул солоноватую жидкость с кожи помощника. Вкус был не такой, как у Рокудо, и интерес быстро потух. Извиняться Кёя не собирался и молча встал, отряхиваясь, отвернулся к окну, лишь бы не видеть этот полный испуга взгляд с виду настолько сильного парня. Кусакабе был настолько преданным, что едва не позволил себя убить, и от этого становилось не по себе.
И всё-таки Тецуя забрал его из больницы в этот же день. Путь до школы был проделан в гробовой тишине, и даже посторонние звуки притихли. Кёя с удивлением смотрел на толпы людей, протекающие мимо. Оживлённый город казался другим миром, оставшимся где-то далеко. За то время, что Хранитель Облака выпал из жизни, он стал ещё более асоциальной личностью, и все улыбки горожан казались ядовитыми стрелами, ранящими прямо в сердце. Тонкая связь с реальным миром оборвалась несколько недель назад, и вся суматоха вокруг казалась иллюзорным подобием настоящей жизни.
Возвращение в школу можно было назвать плодотворным и в чём-то торжественным – едва завидев всем знакомого гордого японца, ученики рассыпались в сторону, словно силой своего нежелания видеть кого-либо Хибари сметал их со своего пути. Несколько невнимательных жертв, должным образом не отреагировавших на возвращение стража порядка, были жестоко избиты. Каждый удар становился жестче, и облегчал груз на сердце на пару минут, и юноша улыбался. Наверняка, его слава будет коронована венцом ещё более кровавым, чем раньше. «Хибари Кёя вернулся» - хотелось заявить во всеуслышание и рассмеяться, выпуская на волю ненависть. С возвращением в кабинет дисциплинарного комитета, в беспокойную душу подростка пришло ледяное равнодушие на пару с обжигающе-холодной обидой в адрес разноглазого демона. Потеря собственности могла быть упрёком репутации властного Хибари, ведь что-то вышло из-под его контроля. Впрочем, никто об этом не знал, но почему-то менее болезненно не становилось. Отошедший от происшествия Тецуя подробно докладывал о событиях, происходящих в школе за время отсутствия главы дисциплинарного комитета. Нарушение порядка совершенно не удивляло, признаться, Хибари чувствовал отвлечённое безразличие к нарушениям, но, в то же время, желание ужесточить дисциплину было невыносимым – нужно было как-то вымещать свою ярость, клокотавшую в груди. Все события казались мелочными, недостойными внимания охладевшего к жизни японца. Идея расшевелить себя жаждой крови показалась весьма привлекательной, тем более, что Кусакабе обмолвился о новом ученике, переведённом в класс Савады. Наверняка несчастный ещё не был знаком с правилами порядка в средней школе Намимори, и взгляд Кёи вспыхнул интересом. Знакомить новых людей с трепетно любимым оружием было занятием, приятным для самооценки и настроения.
К счастью для ярого ненавистника сборищ людей, в классе не было никого, и можно было дождаться учеников в приятном одиночестве. Но так показалось на первый взгляд – тишину нарушала слишком громкая музыка, приглушенная наушниками.
Нарушитель спокойствия оказался тише, чем его плеер, и Хибари нахмурился. Следовало сразу зайти в класс, а не стоять у двери.
- Ты слишком громко слушаешь музыку, - бросил он ученику, но на слова его никак не отреагировали – слух был явно занят музыкой. Подросток, сидящий на последней парте, словно пытался закрыться от мира, прячась за спущенными на лицо чёрными волосами. Слишком длинная чёлка для юноши, не по уставу – хмыкнул Кёя. Преодолев расстояние до нарушителя, он сорвал с него массивные наушники. Тяжелая музыка перед уроком явно не способствовала настрою на учебный процесс, и страж дисциплины нахмурился.
- Похоже, ты не в курсе, что в средней школе Намимори очень уважают дисциплину, - небрежно процедил он сквозь зубы. Он не сомневался в том, что перед ним сидел тот самый новый ученик – если не по именам, то в лицо Кёя помнил всех. Особенно тех, кого уже довелось избить.
- Приятно познакомиться, Хибари-сан, - рука с наушниками оказалась остановлена так быстро, что Кёя не успел заметить, как наушники вернулись к владельцу. Выключив музыку в знак вежливости, юноша одарил столь авторитетную в школе личность сухой улыбкой. – Одноклассники много рассказывали о Вас.
Взгляд с протянутой руки перешел на лицо. Кёя похолодел, вытягиваясь и замирая. Тук-тук. Широко распахнутые глаза выразительно рассматривали незнакомое лицо, и теперь Хибари понимал, зачем ученику столь длинная чёлка – медицинская повязка на глазу хоть и не портила, но и не украшала подростка. Кёя почувствовал дрожь собственной руки, когда растерялся настолько, что даже снизошел до ответа на рукопожатие. Тепло, исходящее от чужой ладони, волнами разгоняло слабость. Ноги предательски подкашивались, и он прислонился к парте. Уголки губ его собеседника напряженно маскировали безжизненный взгляд. Настолько пустой, что синева радужной оболочки казалась призраком пересохшего водоёма. Тик-так. Тик-так. Взгляд не стал живей, даже когда бровь была вскинута вверх, намекая на задержку ответной реакции. Кёя хрипло выдохнул, борясь с уплывающим из-под ног полом.
- Мукуро?!
___________
Примечания:
Цитата песни - Ideя FIX, "Плачь и танцуй"
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе!
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.
Важное примечание: сие творчество посвящается моему музу, сожителю и возлюбленному Хибари
Глава 1
Глава 2, часть 1
Глава 2, часть 2
Глава 2, часть 3
Глава 3: Новая партия
1.
- Если будешь сидеть на холодном полу, застудишь всякие интересные места, болван…
Недовольное ворчание доносилось словно издалека, через препятствие, поглощающее звуки, или толщу воды, и от попытки прислушаться усиливалась тошнота.
- Отстань.
Голова кружилась, и открывать глаза не было причин – танцующий мир далеко не приятен для восприятия. Зато теперь тело осознало, что вовсе Хибари не лежал, а сидел, прислонившись к чему-то. И что пол, что стены действительно были холодными.
- Коли Кёя станет нетрудоспособным, разве будет у меня причина ходить к нему? – наглая улыбка ясно чувствовалась по голосу, раздающемуся рядом с ухом. Его можно было поймать словно назойливую муху, и вскоре пальцы Хранителя Облака запутались в мягких волосах. За пойманную прядку наглец был притянут ближе, и теперь можно было исследовать его на ощупь, попытаться пригладить вечно торчащие на макушке волосы.
- Забью до смерти, - пробормотал он в ответ, наконец открывая глаза. Обеспокоенный Рокудо даже сидя казался выше его и сейчас подозрительно рассматривал юношу, привлекая расфокусированный взгляд к себе. Да как он смел нарушать покой главы дисциплинарного комитета? Вспышка раздражения прояснила разум Кёи, и тот схватил подростка за плечи, встряхивая его хорошенько. Наверняка это дьявол виноват в том, что Хибари отключился непонятно где. С недовольным шипением подросток зашатался, пришлось упереться в стену, чтобы не рухнуть на вспыльчивого японца, и он с укором посмотрел на него. Как будто подобные взгляды могли остановить Кёю, если что-то придет ему в голову! Но ничего сделать он не успел, потому что теплая ладонь скользнула по его щеке, и отчего-то болезненно сжалось сердце, вызывая новый приступ головокружения.
- Ti amo, - в ответ Мукуро одарил его очаровательной улыбкой. Большой палец с осторожностью касался губ, из-за этого хотелось поймать лицо иллюзиониста, схватить за волосы на затылке и притянуть к себе, забываясь в поцелуе, грубом, кусая его губы. И Хибари уже потянулся к нему, предвкушая пьянящую сладость губ, едва заметный поначалу вкус крови… Как в памяти вспыхнуло «ti amo», в безумстве выводимое на полу, и пришлось затормозить, не дотянувшись до губ, с которых в ожидании поцелуя пропала ухмылка. Взгляд судорожно перемещался по полу, едва не сметая пыль своей тяжестью. Опасения подтвердились – в пределах досягаемости поверхность была исписана, и отчего-то Хибари чуть не потерял сознание, почувствовав, как сердце сдавило ледяными оковами.
- Ti amo? – переспросил Кёя тихо, распахивая глаза от ужаса, еще крепче вцепляясь в плечи иллюзиониста. Новая встряска. Воздуха не хватало. Итальянец лишь с ухмылкой заглянул ему в глаза, кивая. Воздух приходилось ловить уже ртом, почти повиснув на хрупком подростке. – Рокудо Мукуро! Объясни мне, что здесь происходит?!
Голос предательски срывался, дрожал, а сил контролировать это не было, они покинули тело, и влажные глаза блестели в полумраке помещения. Дьявол улыбается.
- Мукуро!
Улыбается невинно.
- МУКУРО! – сорвался Хибари, и взгляд наполнился безумием; найдя в себе силы, он стал трясти безвольное тело.
Lettura piacevole..Вседозволенность, сопутствующая иллюзионисту, порой толкала его на различного вида выходки, ведь уличить его в чём-либо было задачей нереальной. Своими способностями он с легкостью избавлял себя от наказания, погони или просто уличения в совершении чего-либо. Неудивительно, что ему ничего не стоило раздразнить жадного до его тела Хранителя Облака в его же кабинете, пока прочие члены комитета отсутствовали, а потом абсолютно без одежды выбежать в коридор, прикрываясь пиджаком Кёи. Демон хохотал, нарушая школьный покой. Разумеется, он прекрасно знал, что во время урока шанс натолкнуться на учеников минимальный, и что кабинет, в который он забежал в таком виде, окажется открытым и, на удивление, свободным. Ублюдка хотелось избить, растерзать и отослать обратно в Италию, лишь бы не подрывал авторитет подобными выходками, и Хибари, рыча от злости, выбежал за ним, на ходу натягивая штаны. Гордый страж порядка даже не знал, что разозлило его больше – откровенно безумное нарушение дисциплины его демоном или то, что наглец уже впустил Кёю в своё тело, дал ему поверить в собственную доступность и скрылся. Рокудо не имел права отказывать ему, Хибари мог с уверенностью сказать, что он никогда не отвергнет его, потому что он, Кёя, был его единственным развлечением, и юноша чувствовал свой особенный статус. Поэтому он и не собирался спускать с рук подобную выходку и, ворвавшись в кабинет следом за итальянцем, приготовил тонфа для наказания. Хитрый чёрт углубился в кабинет, зная, насколько важна для Хибари школа, и что устраивать погром в кабинете он станет только в крайнем случае. Подобные выходки раздражали, и ухмылку иллюзиониста нужно было в любом случае стереть с лица, но их игру в догонялки Рокудо никогда не воспринимал всерьез, хоть и прекрасно знал, что стоит Кёе поймать его, как придется прочувствовать всю его жестокость. Иногда Хибари был по-холодному неумолим, находя силы долго и безжалостно избивать противника, но гораздо приятней было ощущать страсть даже в его атаках, в которые вкладывалось так много смысла, что каждый удар с легкостью заменял признание в любви. Порой Мукуро, долго не навещавшего недоврага, так не хватало его внимания, что он умело стимулировал болевые точки сознания, лишь бы посильней вывести противника из себя. Голод, просыпавшийся в Кёе, тешил самолюбие и напоминал пленнику Вендиче, что и он может быть нужен кому-то.
В отличие от Хибари, полностью отдающегося погоне, Рокудо любил поиграть с ним, если поддаваться сразу казалось слишком скучно. Вот и сейчас его силуэт казался неуловимым, словно утренний туман, он так легко просачивался сквозь узкое расстояние между партами, словно проходил через предметы. Ярость Кёи ощущалась физически, и иллюзионист Вонголы упивался ею, покорённый настолько, что не заметил, как оказался прижатым к учительскому столу.
- Ойя-ойя, неужели тебе удалось поймать меня? – ухмыльнулся подросток, схватившись за края и с недоверием разглядывая лицо Хибари. В чертах японца было что-то от хищника, поймавшего свою добычу, сила и скрытый вулкан эмоций, который хотелось растревожить. После бега дыхание всё ещё не выровнялось, но едва заметный жар в районе щек убеждал в том, что Кёя определился с наградой.
Дьявол в человеческом обличье лишь молча улыбался. Воспоминания о прошлых днях проявлялись из тумана болезненного забытья, вырисовывая отдельные картины, давя на голову изнутри роковыми фразами, собственными криками, и только сейчас боль вернулась.
- Мукуро! – бессильно повторял Кёя, пытаясь понять, как Рокудо вернулся из ада, сжимая его одежду и вглядываясь в знакомые черты лица. Посиневшие губы уже не чувствовали боли, искусанные, когда сейчас он, нервничая, снова неосознанно сжимал их. В глазах иллюзиониста отражался растерянный подросток, не верящий в происходящее; едва удавалось сдержать истерику, когда разрушенный мир, из которого все краски вырвали ржавыми тисками, вновь заполнился одной только улыбкой.
- Кё-сан, придите в себя! Кё-сан!
Нежные иностранные черты Мукуро стали таять подобно туману, уносимому ветром. Как листья, опадая, обнажают ствол дерева, иллюзионист уступил место чертовски знакомому и нежеланному Кусакабе. Первые мгновения Хибари растерянно хлопал глазами, переводя едва фокусирующийся взгляд с необычного подбородка на не менее странную прическу, которую Хибари не сделал бы, даже если ему заплатят. Хотя за деньги сделал бы, но если никто не увидит. Да и не в прическе было дело. Когда до главы комитета дошло, что он вцепился в плечи верного помощника, его словно током дернуло.
- Кусакабе! – прорычал он, пытаясь понять, что именно видел Тецуя, если восприятие украсило его образом иллюзиониста. Он беспомощно пошарил рукой по полу рядом с собой, в поисках тонфа, непроизвольно стерев часть признаний. Биение сердца повторялось в голове, и юноша ясно ощутил – Рокудо Мукуро мёртв.
- Кё-сан, вы меня слышите?
Даже участливый голос вице-президента дисциплинарного комитета не мог обратить на себя достаточное количество внимания. Обжигающе-ледяная боль, вспыхнувшая в сердце, расползлась по легким и грудной клетке в целом. Вера в то, что Хранитель Тумана каким-то чудом оказался здесь, показала обратную сторону. Когда перед глазами снова заплясали черные пятна, Хибари завалился на бок, но пола не достиг – заботливые сильные руки подхватили его, кутая в пиджак, явно большой по размеру. За подобный произвол необходимо было отчитать, избить, поставить парня на место, но не вовремя ослабевший организм подводил Кёю. Успевшие восстановиться силы были впустую потрачены на призрак Рокудо. Тепла чужого тела Хибари не чувствовал совсем, от мерных шагов его начало укачивать и он прикрыл глаза, почти сразу проваливаясь в болезненный сон. Лучшим вариантом в данный момент было уподобиться иллюзионисту и растаять в сумраке помещений.
Сознание вернулось к юноше уже в больнице. В палате, как и полагалось, не было больше никого, но записка на прикроватной тумбе огорчила Кёю тем, что его покой будет нарушен после обеда. Тишина. Хибари закрыл глаза и полной грудью вдохнул, что отдалось болезненными ощущениями в груди. Мукуро. Вдох прервался, и пришлось бороться с сухим кашлем. Тик-так. Тик-так. Под подушкой тонфа не было, и когда Хибари слишком резко дернулся к тумбочке в поисках чего-то тяжелого, локтевой сгиб пронзила боль. Не акцентируя внимания на том, что он случайно вырвал капельницу, Кёя схватился за штатив, к которому крепился неизвестный ему раствор, и поднялся с кровати. Холодный пол. Холодный сухой воздух. Ледяной металл штатива обжигал пальцы, пока его волочили за собой. С каждым движением к телу возвращалась чувствительность, напоминая о происшествии в парке Кокуё. Оба раза после посещения этого проклятого места Хибари попадал в больницу – с этой мыслью он саркастично усмехнулся. Губы непроизвольно копировали мимику итальянца, и чувство сходства заставило глаза заблестеть. Мукуро. Ухмылка расползлась шире. И ещё, и ещё чуть-чуть, пока не переросла в истеричный смех, едва не оглушивший и этим напугавший юношу. Он замер и шарахнулся от стены, заметив свою тень, а пальцы цеплялись за тонкую палку, скользя по собственной крови. Тёмные струйки так контрастно спускались от локтя по бледной коже. Тик-так. Кулаком до часов было не достать, и Кёя замахнулся, вкладывая всю ненависть в удар. Часы брызнули стеклом и деталями, травмировав чувствительный слух звоном, и несколько осколков вскользь поранили кожу. Штатив всё-таки выскользнул из рук, и Хибари распахнул глаза, наблюдая, как замедлилось время в момент падения металлической конструкции и часов, сбитых с крючка. Отходить от смысла не видел и улыбнулся.
- Хибари-сан, вам не стоит подни…
Не зря Кусакабе был вице-президентом. В искаженном восприятии Хранителя Облака всё произошло медленно, и он не сразу понял, что избежал неприятных ударов, будучи оттянутым назад. Только почувствовав, что он наконец сидит, Хибари стал оглядываться по сторонам, анализируя ситуацию.
- Что я здесь делаю? – задал он вполне логичный вопрос, не узнавая собственный голос. Слова болью отдавались в грудной клетке. Уважительно стоящий рядом Тецуя поведал своему боссу, что Хибари-сан пропал несколько дней назад, сначала ученики средней школы Намимори обрадовались отдыху от главного мучителя, но члены комитета и Савада Цунаёши обеспокоились отсутствием Хибари. Даже те, кто лично не был знаком с ним, прекрасно знали о любви к школе, и почему исчезновение Кёи выглядело подозрительно. В результате поиски чудом привели в заброшенный парк Кокуё, где Тецуя и нашел Кёю в очень плохом состоянии, словно после драки, с сильным переохлаждением, в результате которого Хранитель Облака заработал воспаление лёгких, и вообще ему повезло быть найденным. Таблетки, вдруг появившиеся перед его лицом, показались Хибари покушением на его авторитет, и он оттолкнул ладонь помощника.
- Я в порядке, - как отрезал юноша, пытаясь встать, но попытка была пресечена более сильным в данный момент Кусакабе – его большие руки казались прессом, вдавившим Хибари в постель.
- Вам нужны покой и правильное лечение, Хибари-сан, - безаппеляционно, но мягко сообщил парень, боясь оскорбить босса своим самоволием, ведь в глазах Кёи уже читалось желание убить. Однако угроза забить до смерти так и не сорвалась с его губ – новый приступ кашля занял все мысли, и разумным было согласиться с условиями Тецуи, проявляющего инициативу во благо его, Хибари, здоровья. Оставив расправу на время выздоровления, гордый японец забрал у помощника таблетки. Горькие антибиотики и неизвестные ему капсулы не вызывали доверия, но врачам было видней. Хибари Кёя не любил лечиться, но сейчас выхода не было – он знал, чем заканчивается запущенное воспаление лёгких. Если он умрёт от какой-то простуды, то никогда не сможет отомстить Мукуро за унижения того дня.
Вода застряла в горле при всплывшем в памяти изображении иллюзиониста. Рокудо улыбался, его смех эхом отдавался внутри, пока не вышел за пределы черепной коробки. «Куфуфу» раздавалось уже в палате, и Кёя напрягся, затравленно оглядываясь по сторонам.
- Ты же мёртв! – прохрипел он, пытаясь откашлять воду, но горло сдавило ледяными пальцами, и сладкий трупный запах заполнил ноздри. Ядовитый цветок преисподни распускался перед ним, опутанный тяжелыми цепями, они утопали в мягкой коже, поддавшейся гниению. Насколько хладнокровным не был Хибари, от такой картины даже он похолодел, не смотря на повышенную температуру. Чем ясней было видно угловатые черты лица, натянутую кожу и впалые щёки, тем сильней возрастал сердечный ритм. Воздух в легких стремительно кончался, ещё больше положение ухудшала болезнь. Холод неживой плоти морозил кожу, но отвращения Рокудо не вызывал. Потянувшись к призраку, Хибари безрезультатно пытался встать, хватаясь за воздух, который не желал вдыхаться. Головокружение сдвинуло стены комнаты назад, и всё внимание привлекал к себе живой труп, только на нём взгляд и фокусировался. Даже мёртвый Мукуро сохранял остатки былой красоты, и сердце снова болело, ведь его иллюзионист не сможет ответить ему поцелуем, даже если получится встать. Иллюзионист посмел умереть. Комната заплыла красным, скрываясь за пеленой ярости, поглотившей разум Хранителя Облака.
- Хибари-сан, Хибари-сан!
Чьи-то руки снова вжимали его в кровать, ладони покалывало сотнями игл, а по венам разливалась чуть щиплющая жидкость, от которой мышцы расслаблялись. На пол высыпались осколки стакана, так сильно сжатого в руке. Кровь венозная смешалась с более светлой и падала вниз, на осколки.
- Снова руки перевязывать, - повздыхал кто-то издалека.
Пока темнота не подчинила себе сознание, Кёя прокручивал в мыслях то, как забьёт до смерти каждого, кто посмеет мешать ему общаться с бывшим Хранителем Тумана, пусть и мёртвым.
Рокудо Мукуро чертовски любил быть пойманным. Такая честь доставалась лишь Хибари, которого нужно было подготовить к его игре, раздразнить, задеть, сыграть на слабых местах, и можно было наслаждаться его властью. Гордый иллюзионист прекрасно знал, что разум Кёи целиком и полностью заполнен им, и потребность зацикливать японца на себе сравнивалась разве что с утолением жажды. Оказываясь каждый раз в собственнической хватке, Рокудо сходил с ума в попытках не застонать только от скрытой страсти в напряженных руках, ведь Кёя был готов растерзать его. Соблазнительно смеясь, дьявол выгибался ему навстречу, заставляя забыть о злости, и наблюдал, как туман заволакивает глаза его потенциального убийцы. Хранитель Облака груб и нетерпелив, но горд; не поддаваясь на провокации, Кёя вцепился в обнаженное плечо, исчертив светлую кожу тонкими струйками крови, и несколько новых укусов лишили иллюзорное тело нетронутой красоты, уступая место желаемым Хибари символам подчинения. Этого не было достаточно, чтобы заставить итальянца замолчать, лишь только самоконтроль уступал место животной страсти, и больше всего сейчас юноша желал оказаться в полной власти его хладнокровного мучителя. От вкуса крови Кёя терял голову, бросая тонфа на стол, и кровь выступала уже на бедрах, сочась из прорываемой ногтями кожи. Тело отзывчиво и податливо двигалось в его руках, чутко реагируя на каждое движение, власть, которой полнились действия юноши, и совершенно не оставалось ни сил, ни желания держать себя в руках. Хриплый шепот заставлял Кёю ликовать, когда его противник сдавался, подставляя шею под грубые укусы и поцелуи, и с придыханием молил взять его, смущаясь собственных слов. Цепляясь за плечи, прижимаясь плотней, он рвал на плечах рубашку, чему Хибари ужасался после, и притягивал к себе ногой, бесстыдно захватывая ей партнера. Горячее дыхание обжигало обоих, и Кёя не медлил, нужно было пользоваться приглашением доброго иллюзиониста, хотя, даже если он снова откажет, его без труда можно будет взять силой, Рокудо словно таял при надлежащем обращении. Сейчас он едва держался на ногах, желая Хибари до помутнения в глазах, и лишь одно его хриплое дыхание, выдающее пламя страсти, доводило итальянца до предоргазменного состояния; он сам насаживался на приставленный к заднему проходу член. Быстрый и нетерпеливый, юноша забывал, как дышать, когда чувствовал Кёю внутри, и его власть заполняла сознание. И хотя его партнёр с периодичностью подавлял инициативность иллюзиониста, сейчас он сам заворожено наблюдал за лицом Мукуро, полностью отдавшегося желаниям. Ухмылка Рокудо сменилась приоткрытыми в сладкой истоме губами, пока он дразнил их обоих, медленно скользя по члену. До того, как подросток решил сбежать в другой кабинет, Хибари уже успел позаботиться о смазке и подготовке, поэтому итальянца больше ничего не волновало. Он откинулся назад, держась за плечи Кёи и опираясь на стол, дополнительную поддержку создавал сам Хибари, соблазнённый красивыми изгибами тела, он придерживал его ногу в районе бедра, сокращая дистанцию между ними насколько это было возможно. Вечно сдержанного Кёю не волновало уже ничего, кроме необходимости овладеть противником, и медлить он не стал. Тело Хранителя Тумана, созданное из иллюзий, всегда было проработано детально, и каждый раз Рокудо был невинно-узок, доводя до безумия. Но вся невинность юноши рушилась под натиском вырывавшейся на волю страсти Хибари. Он, изучивший врага насквозь, знал, как брать Мукуро так, чтобы иллюзионист терял голову и заходился стонами. Юноша забывал обо всём, и его мир сужался вокруг двоих хищников, нашедших странный способ существовать, не убив друг друга. Рокудо судорожно насаживался сам, не сбивая партнёра с ритма, а, напротив, служил ему прекрасным дополнением, и Кёя сам тонул в ощущениях, получая дозу его желанного наркотика. Рокудо Мукуро.
Иллюзионист сводил его с ума настолько, что школьный звонок Хибари, любивший школу так сильно, просто не услышал. В отличие от него, вечно настороженный иллюзионист чуть замедлился и приоткрыл глаза, чутьё парня никогда не подводило. Мгновением позже дверь распахнулась, открывая за собой класс Савады.
Хибари встретил новое утро, сидя на больничном подоконнике. И хотя Тецуя говорил, что любой сквозняк может вызвать рецидив у только-только отступившей болезни, юноше совершенно не хотелось спускать ноги на пол. Во-первых, он был холодный, а тапочки Кёя предусмотрительно забыл у кровати – если спросят, почему он не слез до сих пор, ведь кожа на щеке, которой он прижимался к стеклу, была температуры того самого окна. Но это – причина для тех жалких животных, которым поручено следить за состоянием главы дисциплинарного комитета. Раствор, покрывший пол уже на несколько сантиметров, обжигал связью с бездыханным телом. Из нескольких пулевых отверстий, вокруг которых стекло чуть потрескалось, сочилась жидкость, обволакивающая простреленного иллюзиониста, смешиваясь с его кровью. Стоило соприкоснуться с ней, и тонкие красные нити связывали тела. Пульс Кёи заставлял неживое тело вздрагивать в такт, дыхание колыхало волосы, и каждое движение застывало импульсами в отмерших нервных клетках. Сердце практически останавливало свой ход, ведь приходилось разгонять жизнь сразу по двух телам, и второе из них не понимало программу жизни. Если бы можно было чем-нибудь кинуть в упрямого итальянца, то Хибари бы без раздумий сделал это, забить не получится хотя бы из-за попытки тела умереть вместе с ним, когда словно разряд тока пронзал сознание, отмечая новое соприкосновение с проводящей жидкостью. Поэтому на подоконнике лежал пистолет, и после каждой неудачной попытки оживить его тело хотя бы механически, Кёя пускал пулю вслепую, не целясь, и звон стекла тонул в новом шелесте раствора. Такими темпами воды здесь станет по колено очень и очень скоро. Новый выстрел пробил иллюзионисту плечо, но он никак не отреагировал, словно подражал гордому Хранителю Облака, молча переносящему боль. В своей стеклянной капсуле Мукуро очень изящно плавал, словно музейный экспонат, и только отсутствие дыхательной маски на лице заставляло сомневаться, что с ним всё в порядке. Но мертвый Рокудо был всем доволен и снял маску специально для того, чтобы продемонстрировать бывшему врагу свою очаровательную улыбку.
Когда дверь распахнулась, уровень воды в комнате понизился до высоты больничного порога – жидкость хлынула в коридор, окрашивая пол сильно разведённой кровью.
- Хибари-сан, так вас скоро продует.
Похоже, на вице-президента дисциплинарного комитета раствор не оказывал никакого влияния – мертвое сердце желало синхронизироваться только с его, Хибари, сердцем. Идеально чистые и выглаженные штаны потяжелели, промокнув. И когда великан-Кусакабе взял его на руки, словно ребенка, Кёя прижал к его виску пистолет, извиняясь перед дьяволом в колбе за то, что последнюю пулю потратит на помеху, чтобы никто не мешал им наслаждаться интимной обстановкой. Без раздумий юноша выстрелил, опечалившись, что его любимая чёрная пижама будет запачкана соусом из мозгов и крови.
Тецуя не умер. Парень только сочувственно вздохнул, отводя изящную кисть главы комитета своей крупной ладонью, и дал ему новую порцию таблеток.
- Извини, Мукуро, - пробормотал подросток, послушно глотая лекарства, и протянул ему пистолет. Но оружия в руке не было. Иллюзиониста тоже не было, как и воды на полу. Хибари вздохнул. За неделю, проведённую в больнице, он почти избавился от визитов живого мертвеца, грудная клетка не пылала от болезни, захватившей лёгкие, но в обмен на целебные капсулы Кёя заработал бессонницу. Что-то неуловимое растворилось в воздухе, заставляя руки мелко подрагивать от напряжения, а каждый шорох вне общей шумовой массы так обращал на себя внимание, что только наушники спасали юношу от тревожных мыслей.
- Вас скоро выпишут, - обрадовал его Тецуя, по-хозяйски присев на кровать. Хибари не мог объяснить, почему позволяет Кусакабе вторгаться в его личное пространство. Очень сильно юноша не любил быть в долгу у кого-либо, тем более, если человек уступал Кёе по силе или возможностям, а вице-президенту он явно был обязан. Его же стараниями Хранитель Облака не испортил свою репутацию, попав в психиатрическую клинику, потому что Тецуя договорился о визитах доктора лично. Причины терпеть его вмешательства в жизнь были очевидны.
- Забью тебя до смерти, как поправлюсь, - небрежно бросил подросток, отворачиваясь от гостя. Кусакабе не заслуживал внимания. Не знал он даже причины слепой заботы о боссе, ведь Кёя не собирался открывать кому-либо проблему, съедавшую его изнутри, а при любых попытках помощника пойти на сближение он хватался за тонфа, и блеск оружия был таким же холодным, как и сердце Хибари.
Если процесс засыпания был мучительной пыткой, во время которой мысли высвобождались, раня больной разум, то пробуждение напоминало борьбу с самим собой и давалось Кёе ещё тяжелей. Бессонница, вызванная антидепрессантами, крепла, провоцируя в корне поменять распорядок дня, но юноша был слишком горд, чтобы что-то с этим делать, и героически делал вид, что всё в порядке, когда едва не падал из-за переутомления. Зато засыпать раз в пару дней было так безболезненно, когда сознание просто отключалось, и не приходилось рассматривать заученный до самых мелких трещин потолок в тщетных попытках избавиться от силуэта иллюзиониста в узорах разрушения. Аритмичное сердце больше не болело, стоило забыться сном, и дьявол оживал, согревая улыбкой замерзшего от жизни Хибари. Когда Кёя был ребенком, он верил в то, что покойники могут забрать с собой во сне, но теперь визитов Рокудо он ждал сильней, чем освобождения от боли. Мукуро был неуловим, оставляя дистанцию, и почти не говорил, предпочитая наблюдать с улыбкой легкой грусти.
- Почему ты не зовёшь меня с собой? – спросил как-то раз Кёя, когда иллюзионист в очередной раз ускользнул от его цепких пальцев, хватающих воздух в нелепой попытке поймать Мукуро.
- Потому что мы не встретимся, если ты умрёшь, - улыбался демон, ангельски светлый, словно все прижизненные проблемы спали с него темной пеленой. На его губах вечно застывали немые слова, от которых сердце Хибари сходило с ума от сладкой боли; сны обрывались при попытке озвучить что-либо – Мукуро приближался сам, отчего перехватывало дыхание, и не доведенное до губ касание останавливало любые слова. Тепло, оставленное на тонкой коже, стирало границы двух миров, и просыпаться уже не хотелось. Здесь Мукуро был жив.
В очередной раз вырвав сознание из цепких объятий сна, Хибари едва не поседел, увидев иллюзиониста в дверном проёме. Отчего-то тот радостно улыбался, проходя в палату и уверенно направляясь к любовнику. Похолодев, Кёя уселся на кровати. Лекарства оказывали влияние, и уже давно призрак не являлся вне снов, но органы чувств не обманывали, и Рокудо снова был здесь. Попытавшись честно закрыть на него глаза – пришлось так же переступить через гордость и признать, что галлюцинации имеют место быть – Кёя просто отвернулся, чтобы выпустить объект из поля зрения. Восстановлению психики не должны мешать такие мелочи жизни. И всё было бы прекрасно, если бы ледяная рука не легла на плечо, разворачивая к себе, заставляя смотреть в пустые глазницы.
- Нам пора идти, - шевелились неживые губы, а тяжелая рука была настолько реальной, что Кёя задышал чаще. Неужели пришло его время умереть, раз иллюзионист пришел за ним лично?
Волнение партнёра передалось невосприимчивому обычно Кёе, и юноша впервые за долгое время почувствовал, как липкие нити испуга опутывают сердце. Такой позор для главы дисциплинарного комитета был равносилен концу света, после которого оставалось только совершить харакири на крыше школы. Отстраниться ему не дали цепкие руки итальянца, и тот лишь ухмыльнулся. «Главное – не шуметь», - предупредил его Мукуро, и всё стало понятно, когда ученики прошли в класс, не обратив никакого внимания на беспредел у учительского стола. Разноглазый ублюдок так не хотел отрываться от процесса, что просто закрыл их с помощью иллюзии. Признаться, Кёя был ему благодарен, потому что разорвать контакт с его телом сейчас, когда напряжение становилось невыносимым, было, пожалуй, хуже позора. «Дьявольское отродье…» - мысленно фыркнув, Хибари пару раз вдохнул глубоко, ему требовалось привести дыхание в порядок. Живущий в своих иллюзиях Рокудо, похоже, не боялся совсем ничего, ведь стоило учителю придти к рабочему месту, Хранитель Тумана тут же активировался, вцепившись в волосы Кёи. Проклятый демон знал, как манипулировать его телом, поэтому действительно послушался. Чувствуя ещё более сильное возбуждение. Мукуро бесстыдно вбирал в себя его член, плотно сжимая его мышцами, так что у Хибари просто не оставалось выбора. Присутствие других людей щекотало нервы и оставляло привкус безумия. Наверняка иллюзионист всё знал и специально подстроил эту ситуацию. Впрочем, размышления о посторонних только отвлекали, а тело, и не только своё, настойчиво требовало разрядки. Отключившись от происходящего, Хранитель Облака со свойственной ему привычкой быть идеальным быстрыми движениями стал наверстывать упущенное. То, что Рокудо едва сдерживал стоны, изгибаясь от сильных толчков, ощущалось кожей, а его невысказанные мольбы не останавливаться едва не лишали Кёю самоконтроля, подталкивая к бездне удовольствия. Чёртов телепат.
А Мукуро чувствовал себя живым. Страсть псевдоврага пьянила лучше дорогого вина, и иллюзионист растворялся в ней, забывая, как дышать, нуждаясь в близости разгорячённого тела Кёи, в его несдержанных и властных движениях; он забылся настолько, что яркая вспышка оргазма разрушила его иллюзию. Испуганно распахнув глаза, он встретился взглядом с Цунаёши, мальчик либо не понял, что происходит, либо понял и испугался ещё больше. В разных глазах безумного дьявола читалось столько удовольствия и смертельной угрозы, что вряд ли об увиденном кто-то узнает, ведь контроль над иллюзией Мукуро тут же вернул, пока кто-то ещё их не заметил. А Кёя благополучно не знал о том, что у Десятого и его Хранителя теперь появился маленький секрет, Рокудо прикрыл глаза, в острой нужде близости прижимаясь к партнёру. Кёя не жалел его, когда резко и быстро доводил себя до оргазма, но стоило разлиться внутри иллюзиониста вязкой сперме, как и суровый глава дисциплинарного комитета становился неуловимо мягче. Даже ему была знакома нега, захватывающая тело и разум после разрядки, но выразилось это только коротким объятием. Юноши разделились и под прикрытием иллюзии выбрались в коридор, удивив учеников беспричинно открывшейся дверью.
Хоть осторожность и говорила, что в кабинет комитета возвращаться не стоит, желание забрать одежду пересилило. Щёлкнул замок – и ледяной взгляд Кёи не обещал ничего, кроме общения с такими же холодными тонфа. Хранитель Облака не мог простить подобную выходку, подрывающую его гордость. Даже то, что Мукуро едва стоял на ногах, не останавливало его – в конце концов, своё он уже получил. Убийственная улыбка застыла на губах Хибари, когда бледная кожа иллюзиониста расцвела следами от ударов.
Громкое сердцебиение тонуло в тишине, обволакивающей палату изнутри. Слишком холодно, слишком неожиданно. Не мог Рокудо охладеть к нему так быстро после своей смерти, чтобы придти за ним, и Кёя отчаянно вцепился в подушку, до боли в пальцах, и пытаясь рассмотреть в пустых глазницах остатки человечности, но демон утратил её.
- Ты не он.
Когда подушку удалось забрать из цепкой хватки явно набравшего сил Кёи, он схватился за шприц, небрежно оставленный медбратом на тумбе. Существо, пришедшее из Ада, не могло быть его до ненависти обожаемым врагом, и Хибари повалил ходячий труп на пол, рассевшись на нём, чтобы жертва не вырвалась. Беспорядочные удары крепкой и толстой иглы посыпались на мёртвое тело. «Ненавижу! Не смей быть им!» Запах чужой крови срывал маску самоконтроля, пробуждая почти звериное желание убивать. Призрак должен был умереть ещё раз, чтобы не мучить и без того истерзанное сознание Кёи.
- Хибари-сан…
Кровавая пелена с глаз спала лишь когда голос Кусакабе прорезал оглушающую тишину. Юноша замер, сжимая шприц обеими руками, и взгляд осознанно фокусировался на лежащем под ним Тецуе, прикрывающем лицо. «Оружие» выскользнуло из ослабевших рук, пока Хибари ошарашено разглядывал верного помощника, даже не пытающегося оказать сопротивление. Тонкие струны где-то внутри рвались, пока внимание перемещалось по капелькам чужой крови. Уперевшись дрожащими руками в пол, юноша нагнулся к вице-президенту и медленно слизнул солоноватую жидкость с кожи помощника. Вкус был не такой, как у Рокудо, и интерес быстро потух. Извиняться Кёя не собирался и молча встал, отряхиваясь, отвернулся к окну, лишь бы не видеть этот полный испуга взгляд с виду настолько сильного парня. Кусакабе был настолько преданным, что едва не позволил себя убить, и от этого становилось не по себе.
И всё-таки Тецуя забрал его из больницы в этот же день. Путь до школы был проделан в гробовой тишине, и даже посторонние звуки притихли. Кёя с удивлением смотрел на толпы людей, протекающие мимо. Оживлённый город казался другим миром, оставшимся где-то далеко. За то время, что Хранитель Облака выпал из жизни, он стал ещё более асоциальной личностью, и все улыбки горожан казались ядовитыми стрелами, ранящими прямо в сердце. Тонкая связь с реальным миром оборвалась несколько недель назад, и вся суматоха вокруг казалась иллюзорным подобием настоящей жизни.
Возвращение в школу можно было назвать плодотворным и в чём-то торжественным – едва завидев всем знакомого гордого японца, ученики рассыпались в сторону, словно силой своего нежелания видеть кого-либо Хибари сметал их со своего пути. Несколько невнимательных жертв, должным образом не отреагировавших на возвращение стража порядка, были жестоко избиты. Каждый удар становился жестче, и облегчал груз на сердце на пару минут, и юноша улыбался. Наверняка, его слава будет коронована венцом ещё более кровавым, чем раньше. «Хибари Кёя вернулся» - хотелось заявить во всеуслышание и рассмеяться, выпуская на волю ненависть. С возвращением в кабинет дисциплинарного комитета, в беспокойную душу подростка пришло ледяное равнодушие на пару с обжигающе-холодной обидой в адрес разноглазого демона. Потеря собственности могла быть упрёком репутации властного Хибари, ведь что-то вышло из-под его контроля. Впрочем, никто об этом не знал, но почему-то менее болезненно не становилось. Отошедший от происшествия Тецуя подробно докладывал о событиях, происходящих в школе за время отсутствия главы дисциплинарного комитета. Нарушение порядка совершенно не удивляло, признаться, Хибари чувствовал отвлечённое безразличие к нарушениям, но, в то же время, желание ужесточить дисциплину было невыносимым – нужно было как-то вымещать свою ярость, клокотавшую в груди. Все события казались мелочными, недостойными внимания охладевшего к жизни японца. Идея расшевелить себя жаждой крови показалась весьма привлекательной, тем более, что Кусакабе обмолвился о новом ученике, переведённом в класс Савады. Наверняка несчастный ещё не был знаком с правилами порядка в средней школе Намимори, и взгляд Кёи вспыхнул интересом. Знакомить новых людей с трепетно любимым оружием было занятием, приятным для самооценки и настроения.
К счастью для ярого ненавистника сборищ людей, в классе не было никого, и можно было дождаться учеников в приятном одиночестве. Но так показалось на первый взгляд – тишину нарушала слишком громкая музыка, приглушенная наушниками.
Я не знаю, куда я пойду без тебя,
Оставь мне частичку себя.
Вот и все, не вернусь,
Каплей с морем сольюсь.
Оставь новый мир без меня.
Оставь мне частичку себя.
Вот и все, не вернусь,
Каплей с морем сольюсь.
Оставь новый мир без меня.
Нарушитель спокойствия оказался тише, чем его плеер, и Хибари нахмурился. Следовало сразу зайти в класс, а не стоять у двери.
- Ты слишком громко слушаешь музыку, - бросил он ученику, но на слова его никак не отреагировали – слух был явно занят музыкой. Подросток, сидящий на последней парте, словно пытался закрыться от мира, прячась за спущенными на лицо чёрными волосами. Слишком длинная чёлка для юноши, не по уставу – хмыкнул Кёя. Преодолев расстояние до нарушителя, он сорвал с него массивные наушники. Тяжелая музыка перед уроком явно не способствовала настрою на учебный процесс, и страж дисциплины нахмурился.
- Похоже, ты не в курсе, что в средней школе Намимори очень уважают дисциплину, - небрежно процедил он сквозь зубы. Он не сомневался в том, что перед ним сидел тот самый новый ученик – если не по именам, то в лицо Кёя помнил всех. Особенно тех, кого уже довелось избить.
- Приятно познакомиться, Хибари-сан, - рука с наушниками оказалась остановлена так быстро, что Кёя не успел заметить, как наушники вернулись к владельцу. Выключив музыку в знак вежливости, юноша одарил столь авторитетную в школе личность сухой улыбкой. – Одноклассники много рассказывали о Вас.
Взгляд с протянутой руки перешел на лицо. Кёя похолодел, вытягиваясь и замирая. Тук-тук. Широко распахнутые глаза выразительно рассматривали незнакомое лицо, и теперь Хибари понимал, зачем ученику столь длинная чёлка – медицинская повязка на глазу хоть и не портила, но и не украшала подростка. Кёя почувствовал дрожь собственной руки, когда растерялся настолько, что даже снизошел до ответа на рукопожатие. Тепло, исходящее от чужой ладони, волнами разгоняло слабость. Ноги предательски подкашивались, и он прислонился к парте. Уголки губ его собеседника напряженно маскировали безжизненный взгляд. Настолько пустой, что синева радужной оболочки казалась призраком пересохшего водоёма. Тик-так. Тик-так. Взгляд не стал живей, даже когда бровь была вскинута вверх, намекая на задержку ответной реакции. Кёя хрипло выдохнул, борясь с уплывающим из-под ног полом.
- Мукуро?!
___________
Примечания:
Цитата песни - Ideя FIX, "Плачь и танцуй"
@темы: бред иллюзиониста, Иллюзия жизни, Katekyo Hitman Reborn!, 1869
